6.12.1913  -  12.12.2002

Книги Н.М.Амосова

31.07.2021 г. "У меня будет ребенок"

Вот тебе и на!

Транссибирский лайнер шел на снижение, меня чуть-чуть мутило, впереди чудились всякие хлопоты, горечь разочарований и маленькая мыслишка копошилась: "Шлепнуться бы, и дело с концом!" И сразу другая, испуганная, благородная: "А другие?".

Вот так все налажено там, в черепной коробке.

Впрочем, теперь шлепаются исключительно редко — реже, чем крушение поездов в наше время. Я говорю, конечно, о лайнерах, не о ракетах. Из Токио в Москву можно прилететь и за полчаса, только зачем? Мальчишество. А лайнер — это три-четыре часа, автоматы тебя везут как в люльке, садят в любую погоду, дают таблетки.

Анна махала рукой с балкона аэровокзала. Совсем неплохо ступать на землю в Москве, впереди ведь не только хлопоты. Все-таки она пришла, я смогу ее поцеловать... Значит, есть защита, есть убежище.

Формальности в таможне всегда длинные и раздражают. Ни семян, ни растений, ни валюты, ни золота. Конечно, целый портфель микрокниг, но ими уже никто не интересуется. Невозможно закрыть.

Наконец — паспорт и чемодан, синяя фуражка контролера.

- Здравствуй, дорогой.

Короткий многозначительный поцелуй. Нельзя, здесь общество. Но скоро-скоро...

А после этого, сразу, без переходов — серьезное лицо, остро-настороженный взгляд. (Глаза — какие большие, карие!), и:

- У меня будет ребенок.

Забыл вдохнуть. Первое: "Попал! Работа?" Потом: что-то теплое, совершенно неизвестное раньше: "У меня — сын". Но: "Жениться? Я же ее не знаю!.."

И еще: "Я уже не могу распорядиться собой".

К сожалению, это все было прочитано на лице. Резкое:

- Не бойся. Я все сделаю сама.

Испугался:

- Что ты сделаешь?

- Конечно, не аборт. Рожу и выращу — вот что.

Пришлось долго и гнусно объясняться, что неожиданно, что я старый холостяк, привычки, поэтому естественный страх... Что у меня работа...

(А призрак Любы стоял в это время за ней: "Хочешь, я брошу мужа и перейду к тебе?" Испугался. Как-то выкручивался... Нет, теперь не так. Это мой ребенок. Как в омут: "Попробую".)

Объяснения были приняты холодно, но приняты. Слава Богу, конфликта не произошло. Я так боюсь ссор!

- Поедем в гостиницу. Я заказала тебе номер.

(К себе не пригласила.)

Наступило освобождение. Это еще далеко! Кроме того, быт теперь совсем не так страшен, как раньше. Достаточно большие квартиры, автоматы о нас заботятся. Воспитание — государственное дело, помогают и учат. (Неужели мы сами не сможем воспитать?)

Анна везла меня на машине. Очень быстро. Кто теперь ездит медленно? Нужно мне учиться. Просто даже неловко. Сын скажет: "Э, папа..." И — пропал, авторитета как не было. А может быть — девочка. Разве плохо — девочка?

Вот тебе и смысл. Один из смыслов вдруг стал реальным и серьезным. Еще один "присутствующий". Уже сейчас.

Я смотрю на улицы Москвы, и они мне очень нравятся. Каждый раз и раньше бывало такое чувство, когда возвращался домой. У нас широко, просторно и воздух. Наверное, поэтому японцы так сильно занимаются космосом. Впрочем, до переселения народов еще далеко.

Обо всем этом я говорю с Анной. С Анечкой.

Она молчалива. Не разрешает касаться серьезных тем:

- Потом. Подробно. Или я врежусь куда-нибудь.

Нет, не надо. Вдвойне не надо.

Вечер мы провели вместе. Нет, ничего не было. "Нельзя". Только целовал ее маленькую мягкую руку. Порой какие-то волны наплывали на меня, и делалось хорошо. Ужинали с вином на крыше нового большого отеля "Фили". Долго сидели, пока стало совсем темно, и Москва озарилась заревом реклам. "Пейте соки", "Будьте осторожны при переходе улицы". Это — не Токио.

Рассказывал о путешествии. Больше всего — про Мудреца. Про его лицо, про "трагедию машин".

- У нас тоже есть очень умные среди машин. Правда, они больше профессионалы, чем этот твой N-сан, они все работают на цифровом принципе.

Объясняла вполне квалифицированно. А я смотрел на лицо, на губы — полные, яркие, подвижные и четкие. Глаза... Все меня трогало. Комок нежных чувств подступал к горлу. Вспоминал ночи перед отъездом, ощущения с кожи... Чувство слитности. И не хотелось говорить о науке. Ей было приятно, я видел. Успокаивала, а казалось — поощряла.

- Нельзя. Пока нельзя. Ты же физиолог, понимаешь. Лучше слушай и рассказывай. Много времени впереди.

Вот уже есть человечек, который диктует поведение.

Опять рассказы. Теперь Анна сообщает всякие новости. Журналисты знают больше, чем мы, хотя им и нельзя совсем доверять. Не обязательно врут, просто привыкли выгодно подавать материал и поэтому чуточку путают будущее и настоящее.

Космические программы — гвоздь новостей уже более полувека... Готовится большая ракета на Плутон. Будут испытаны новые автоматы анабиоза. Юрий Николаевич развивает бурную деятельность.

- Говорит — хочу дожить, когда человека в анабиозе запустим к звездам, лет на 100 и больше... А ты разве не хочешь заниматься этой проблемой? Тебя ждут.

- Анабиоз меня не интересует.

Тут я рассказал о главном — о плане. Долго рассказывал, старался подробно. Все нежности отошли на задний план. Видел, как у нее глаза вспыхивали и поеживалась в кресле. Было приятно. Кому бы не было приятно на моем месте, когда видишь, что нравишься любимой?

- Слушай, Ваня (!), возьми меня к себе работать! А? Я много знаю и умею... Это так здорово — сделать нового человека... "Разработка технического задания"... Нет, об этом нужно писать!

- Писать!?

- Сдаюсь! Загнула... Привычка, знаешь? Почти десять лет погони за научными сенсациями... Давай я к тебе в референты пойду? В этом деле нужен размах. Я — подойду!

- Нет уж, спасибо. Со своими работать — хуже нет... Да и характер у тебя... неподходящий. Заставишь, чтобы я при тебе был, а не наоборот...

(А кроме того, ребенок. Какой ты будешь работник? Но сама идея — неплоха. Нужен помощник с широким кругозором, с хваткой и со знакомствами.)

О ребенке не упоминали весь вечер. Но оба думали, наверное, больше чем о всем другом. "Присутствие".