6.12.1913  -  12.12.2002

Книги Н.М.Амосова

19.04.2023 г. Утро

Теперь мы живем вот так.

Встаем в семь утра — в шесть просыпаюсь я и еще лежу в постели и думаю. Сначала просто думаю — поток мышления. Маша спит, я слышу ее дыхание еле-еле в кроватке рядом с моим диваном.

(Мы теперь спим в моей комнате, а в маминой — кабинет. Мебель там сменили. Мне все представлялась эта картина, не мог от нее отделаться. Квартира нам великовата, столовая не используется, но лень хлопотать о перемене... Никаких лишних усилий...)

...Потом полчаса я занимаюсь — т. е. думаю о проблемах, с карандашом и бумагой, но лежа.

Около семи просыпается Маша.

- Папа, доброе утро!

- Да, моя милая, доброе утро. Полежи немножко, я додумаю.

Обычно не получается. Пытается перелезть ко мне, забираю ее под одеяло, обнимает ручонками за шею, прижимается носом к щеке — целует и щебечет, щебечет.

Я не испытывал большего счастья, чем эти минуты. Со страхом смотрю в будущее и боюсь, что они кончатся, эти минуты, и не хочу взросления моей дочери. Нет, другой стороной мозга — хочу, чтобы она росла, чтобы умнела, чтобы я увидел в ней того "усовершенствованного человека"... Но чтобы осталась эта любовь...

Мы нежимся недолго — пять, может десять минут. Потом — на горшок. Потом учимся — читаем книги, т. е. я читаю и спрашиваю ее, а Маша должна показать и рассказать. И еще — буквы.

Ох уж эти буквы, они никак не даются нам, никак!

И я далеко не всегда бываю выдержанным...

- Ну ты же вчера называла эту букву, вчера!

Страдальчески морщит носик...

- Не знаю...

Друзья недовольны: "Зачем ты мучаешь ребенка?"

Я не мучаю. Я уверен, что нужно ускорять обучение. Всегда нужно сначала пытаться зайти вперед, а потом, если рано — не упорствовать и отступить немного. С буквами, видимо, рано. Я отступлю — на месяц или на два.

Мы начнем английский. Если она усвоила русскую речь и хорошо орудует примерно тремястами слов, значит, можно учить другому языку, аппарат произнесения звуков созрел.

Теперь чудные программы есть для самых маленьких. Вставил в телевизор ленту — и пожалуйста. Показывают забавные сказки и говорят только по-английски. Я уже пробовал. Скоро начнем.

В половине восьмого нужно вставать.

- Давай полежим!

Я не уступаю. Нужно приучать к порядку.

- Нет, пора.

Следующий номер программы — физзарядка. Комично наклоняется, приседает и падает. Потом я раскачиваю ее за руки, за ноги — ей это нравится, смеется, хотя и трусит немножко. Но, в общем, гимнастику не любит — приходится трудиться. Лень уже проявляется.

- Почему ты не убрала игрушки?

- Маша не хочет. Пусть лежат.

Все еще называет себя в третьем лице. Интересно наблюдать по речи, как формируется сознание. "Ты", "он", "она" — знает, а "я" — плохо. Во временах еще путается, но понимает.

Записываю ее речь на пленку, особенно, когда играет и не видит. В большинстве случаев несет страшный вздор.

Видимо, это ее мысли, которые автоматически выдаются "на выход". Потом она научится затормаживать произнесение, и появится внутренняя речь. И логика.

Все это теперь изучено. Мысли, выраженные словами, можно снять с помощью биотоков с языка и гортани. Но расшифровываются они с трудом.

После гимнастики — туалет. Умываться тоже не любит почему-то.

- Не надо мыть... Не надо мыть...

Нужно. Все — нужно. Постепенно прививается долг, опутывает человека со всех сторон.

Так приятно умывать ее, ощущать нежную кожу щек, ощупывать маленькие пальчики, вытирать их один за другим...

(О, стыд, где-то на самых задворках сознания промелькнет непроизнесенная словами мысль: "Если бы была... жива... мне бы досталось меньше...")

С детьми теперь гораздо проще. Что бы мы с Машей делали без автоматов? О стирке заботы нет, о еде и посуде — тоже. С вечера на кухне задана программа — к 8 часам завтрак готов.

Кормление не трудно. Проводится железная линия — ест пока хочет. Поэтому управляемся быстро.

Только вот пачкаемся и снова — умываться.

С горшком у нас полный контакт. Это уже моя заслуга, без матери выучились. Штанов тратим немного, разве что заиграемся... Тогда я притворно возмущаюсь:

- Маша, что это за безобразие!

Смущается... Стоит, палец во рту.

- Кого нужно "ата-та" по попе?

- Ма-ашу-у...

Не наказываю. Только раз нашлепал по рукам, больно нашлепал, чтобы укрепить слово "нельзя".

(Взяла манеру залезать на кресло и тянуть все с моего стола. Без счета раз говорил, не помогало. Пришлось, по здравому размышлению, побить. Так было жалко, так плакала, уткнувшись мне в колени, что у меня самого текли слезы... Но выдержал марку.

- Запомни: НЕЛЬЗЯ — значит НЕЛЬЗЯ.)

Запомнила и больше не лезет на стол. "Нельзя" — это очень важно, их столько этих "нельзя". Нужен крепкий безусловный раздражитель — боль, чтобы запомнилось.

(Пальчики и ручка были красные, но я не целовал их, чтобы не испортить эффект.)

После завтрака снова — горшок, потом делаем простенькую уборку — у нас порядок, но не идеальная чистота. Раз в неделю приходит тетя Оля и все драит до блеска.

Уже почти девять, и нам нужно идти на работу, кому — в институт, кому — в ясли.

Но это уже другая статья.