Сайт Николая Михайловича Амосова   ›››

"Бог послал Николаю Михайловичу легкую смерть за то, что он так много сделал в жизни"

12 декабря исполняется год, как не стало академика Николая Амосова

Последние строки, написанные Николаем Михайловичем Амосовым, были обращены к жене - Лидии Васильевне. 12 декабря он поздравил ее с днем рождения - записку передали из клиники. А через несколько часов его не стало:

Дома в рабочем кабинете Амосова на прежнем месте висит его портрет, а рядышком с ним Лидия Васильевна разместила черно-белую фотографию, которую очень любил муж, - пингвины, бегущие по снегу.

- Утром подойду к портрету, скажу: "Доброе утро!", а вечером - "Спокойной ночи!" И как-то легче станет, - говорит Лидия Васильевна.

"Работаем, как проклятые, - с восьми утра до двух ночи"

Вместе они прожили почти 60 лет. А впервые увиделись осенью 1941 года. В Подольске, под Москвой. Здесь находился тогда полевой подвижной госпиталь (ППГ) 2266.

Ведущий хирург госпиталя Николай Амосов сделал в дневнике такую запись: "Нам дали операционную сестру, и она сразу заболела. Подумалось: "То-то будет работник". Это Лида Денисенко. Высокая, худая, белокурая: довольно красивая. Очень скромная: Стыдно ей, что голова кружится и ходить не может: Это от стресса - 28 суток выбиралась из окружения. Страх, голод, холод: "

Но, как только новенькая окрепла, Амосов с удовлетворением отметил, что работает она отлично - все в руках горит.

- Николай Михайлович и тогда был поджарый - ни капли лишнего веса, очень энергичный, - вспоминает Лидия Васильевна. - И очень: жалостливый. Тяжело переживал, если раненого не удавалось спасти.

- И даже однажды собирался свести счеты с жизнью, когда раненый скончался на его глазах от аллергического шока при обезболивании?

- Да. Спас его тогда Аркадий Алексеевич Бочаров, главный хирург полевого эвакопункта. Помню, как в тот день Бочаров зашел в перевязочную с вопросом: "Где Николай Михайлович?" Я говорю: "У нас несчастье". - "Знаю. Где Николай Михайлович?" - "Ушел на квартиру":

В перевязочной прямо на столике всегда стояла наготове большая коробка с ампулами обезболивающего и шприцы. Николай Михайлович, как оказалось, взял сколько-то ампул морфия и ввел их по дороге домой. Он был в отчаянии: "На фронте враг стреляет, а тут я убил человека!" Вовремя разыскал его Бочаров - промыл желудок и всю ночь не отходил ни на минуту, рассказывал о разных случаях из практики хирургов: С Бочаровым мы остались друзьями на всю жизнь. (После войны генерал-лейтенант Аркадий Бочаров был заместителем главного хирурга Советской Армии. - Авт. )

"Работаем, как проклятые, с восьми утра до двух ночи", - записывал Амосов. В войну их госпиталь на конной тяге, где было все пять врачей, принял 40 тысяч раненых! "И мы не дали умереть от кровотечения ни одному", - отмечал Николай Михайлович. Часто во время операций ему ассистировала Лидия Денисенко. "Лида и впрямь замечательная. Такой работницы я еще не видел. Притом очень миленькая", - признавался в дневнике Амосов.

- Я была очень быстрая, - с улыбкой вспоминает Лидия Васильевна. - Мы с ним близки по темпераменту. Он любил хороших работников.

- И как он объяснился вам в любви?

- Сказал: "Ну вот что, Лида! Ты меня знаешь, я тебя знаю. Давай зарегистрируемся". 23 июля 1943 года мы расписались в загсе белорусского города Речица. И войну заканчивали как муж и жена.

9 мая в перевязочную залетел санитар и кричит: "Победа! Победа! На улицу!" Все сестры и врачи побежали на плац. Шум, стрельба: А я как раз накладывала повязку. Раненые просят: "Сестрица, не уходи!" И я осталась. То к одному подойду, то к другому - пожму руку, поздравлю:

- После войны Николай Михайлович одно время работал в Москве, в институте Склифосовского, под началом самого Юдина. Почему вдруг вы уехали из столицы в маленький Брянск?

- Он всегда хотел самостоятельности! Не мог быть под чьим-то непосредственным контролем, "от" и "до". И когда узнал, что Брянской областной больнице нужен главный хирург, мы сразу же туда отправились. Николай Михайлович начал оперировать больных туберкулезом легких. Тогда частичное и полное удаление легких почти не практиковалось, применяли торакопластику - это когда удаляются ребра и легкие срастаются с мягкими тканями: Он принялся за докторскую диссертацию, по вечерам я печатала ее на машинке - в то время найти в Брянске машинистку было невозможно.

На хирургическую конференцию в Киеве он приехал с целым чемоданом препаратов - срезов частей туберкулезных легких, удаленных при операции. Когда открыл чемодан, патологоанатом ахнула: "Мы в Киеве такого не делаем, как вы в Брянске!" Директор тубинститута Александр Мамолат тут же предложил Николаю Михайловичу перебираться в Киев. Но он сразу не давал согласия - не хотел уезжать из Брянска. Тогда-то я ему и сказала: "Вот теперь все. Буду поступать в Киевский мединститут!" Всегда мечтала о медицинском вузе (но отец был против, говорил: "не нужны мне твои покойники", и заканчивала я пединститут).

К экзаменам готовилась, сидя на киевских склонах - возле тубинститута, а ночевала в кабинете директора, рядом с патологоанатомическим отделением, одна на этаже. Страшно было! Но экзамены выдержала. Приезжаю в Брянск и говорю Николаю Михайловичу: "С 1 сентября пойду на занятия". Он быстренько рассчитался на работе. Мы сложили свои пожитки: все уместилось в маленький "Москвич" - пара чемоданов, какая-то кофточка да платье, несколько смен белья. И - в путь. В старом здании тубинститута нам дали однокомнатную квартирку. Так началась киевская жизнь:

"Когда открывала ему дверь, то сразу видела, как прошла операция"

Позже оказалось, что переезд в Киев, по сути, спас Амосова от: суда. В Брянске на него завели уголовное дело (муж одной медсестры, следователь, решил сделать на нем карьеру): будто бы хирург экспериментировал на больных, удаляя здоровые органы. Емкости с препаратами частей легких - теми самыми, которые произвели сенсацию в Киеве! - опечатали, истории болезни изъяли. Разгоралось "дело врачей", прекратившееся только после смерти Сталина:

- Но первое время Николай Михайлович сердился на меня за этот переезд, - говорит Лидия Васильевна. - Бывало, прихожу с занятий в мединституте, а он лежит на нашем "диване" - старом матрасе, накрытом ковром, - с книжкой в руках. Вот видишь, говорит, это ты виновата!

- Отчего же сердился?

- Пациентов было мало! Он тосковал без работы. Хотя оперировал не только в институте, но и в госпитале инвалидов войны. Однажды Мамолат ему сказал: "Микола, как только построим новое трехэтажное здание института, я тебе его отдам". И отдал. Из Брянска приехало к Николаю Михайловичу подкрепление хирургов: Ольга Матвеевна Авилова, Анна Васильевна Малахова, Иван Дедков (ныне покойный). Постепенно легочная хирургия сошла на нет и остались операции на сердце:

Вскоре это здание на окраине Киева (потом здесь вырос Институт сердечно-сосудистой хирургии) стало известно всем: здесь делали уникальные операции, возвращая к жизни безнадежных больных. Сам Амосов сделал почти шесть тысяч операций на сердце. Примерно 12 процентов пациентов с искусственным кровообращением спасти не удалось. О том, как он переживал потерю каждого больного, в полной мере знали только в семье.

- Когда я открывала ему дверь, то сразу видела, как прошла операция, - говорит Лидия Васильевна. - Если неудачно, то на нем лица не было. Совершенно другая, скованная, походка и речь: Очень тяжело давался ему разговор с родными умирающего больного. Ведь, когда предлагаешь операцию, родные всегда спрашивают: доктор, а он выживет? А вдруг не выживет? Для Николая Михайловича это было пыткой. Но когда больного удавалось спасти, он преображался: Сколько раз пациенты, уже перед выпиской, приносили ему какую-то сумму денег в конверте! Он тут же все отметал. Ни копейки ни у кого не взял. Чистейший человек:

- "Превыше всего были операции, которые никогда не откладывались, и, конечно, дочка. Ей принадлежали утренние и вечерние часы", - писал Николай Михайлович.

- Это так. Детей у нас долго не было, я настояла на ребенке. Профессор Лурье делал кесарево сечение. Николай Михайлович стоял у окошка клиники на бульваре Шевченко (там же потом и наша внучка на свет появилась). И когда он впервые увидел дочку - лежит что-то красненькое, маленькое и шевелит губками, как облизывается, - то признался, что у него будто кран в душе открылся: "Твой навек!.. " Дочку мы назвали Катей - в честь моей мамы, Екатерины Елисеевны. И любимая тетя у Николая Михайловича тоже была Катя. "Закатило!" - как мы шутили в семье. К тете Катерине мы любили приезжать на отдых - в Старом Крыму у нее был домик.

- А в санатории не ездили?

- Нет, за всю жизнь в санатории отдыхали только один раз: Добираясь в Старый Крым, машину вели по очереди - дорога ведь неблизкая. Ночевали в саду под старым орехом, купаться ездили в Коктебель: Тетя Катя была бессребреница, так же, как и ее родная сестра - мама Николая Михайловича, и он сам. А вдобавок - очень верующая, в отличие от других членов семьи - "безбожников". (Правда, и Николай Михайлович в последние два года начал пересматривать свое отношение к Богу). Ее так уважали все жители поселка - татары, русские, болгары, - что, когда в местной церкви не было священника, службу правила Катерина Амосова. Недавно на домике в Старом Крыму установили мемориальную табличку - в память о том, что здесь любил бывать Николай Михайлович. Думаю, это и дань уважения его тете.

- На даче Николай Михайлович охотно бывал?

- Вначале скептически относился, а потом полюбил бывать в Клавдиево. Случалось, и траву косил, сам смастерил скамейки, полки в кухню, стол, теплицу для огурцов и помидоров. Но, будучи директором Института сердечно-сосудистой хирургии, ни разу не ездил на дачу в Клавдиево на служебной машине! Машина его встречала уже в Святошине: он выходил из ворзельской электрички и ехал на работу: Электрокардиограф Николая Михайловича я отдала в ворзельскую больницу - он там очень пригодился. Больницы, да еще поселковые, всегда страдают без аппаратуры:

"Мы очень просто жили"

- Николай Михайлович не раз говорил, что "главная у нас Лида. На ней держится наша маленькая семейная ячейка". Но, чтобы был порядок в "ячейке", нужно постоянно заботиться о быте, финансах, обедах, наконец:

- В еде Николай Михайлович был неприхотлив. Главное, чтобы на обед было горячее - не важно, борщ ли суп или рассольник. И салат. Каш он не ел: А финансы? С этим было совсем несложно. Я клала деньги в кружку - в буфете. И сколько ему было нужно на расходы, столько Николай Михайлович и брал. Единственное, я просила, чтобы он всегда имел при себе какую-то сумму - на всякий случай. Он очень любил покупать книги, библиотека собралась в 10 тысяч томов. Костюмы выбирал себе сам - на свой вкус, и я с ним не спорила. Мы очень просто жили - без скандалов, без сплетен:

- А подарки дарили друг другу на день рождения?

- Вот это у нас было не принято. Я дарила ему только цветы. Утром зайду в кабинет и поставлю вазочку с его любимыми красными гвоздиками:

Море цветов, и больше всего именно гвоздик было в тот день, когда люди прощались с академиком НАН Украины, Героем Украины, Героем Социалистического труда, лауреатом Государственной и Ленинской премий, основателем и до 1988 года бессменным директором Киевского Института сердечно-сосудистой хирургии, автором научно-популярных книг и исследований в области искусственного интеллекта - Николаем Амосовым. Цветы - единственное, что он когда-то разрешил приносить в свою клинику.

- В последний год Николай Михайлович плохо себя чувствовал, - рассказывает Лидия Васильевна. - Дочка забрала его к себе в кардиологический центр, он полежал 10 дней, и самочувствие стало лучше. Вернулся домой. Но потом занемог и 11 декабря снова поступил в кардиоцентр. Наблюдавший его врач периодически заходил к нему в палату - измерить давление, посчитать пульс. И на следующий день после обеда врач, как обычно, зашел: "Николай Михайлович, я хочу вас послушать!" Он говорит: "Пожалуйста". Повернулся на бок - и умолк. Навсегда: Бог послал ему легкую смерть - за то, что он так много сделал в жизни.

Первые два месяца он почти каждый день ко мне приходил. Я слышала звонок в дверь, его шаги: Потом был перерыв. А сейчас, перед годовщиной, он снова появляется. И во сне говорит: "Лида! Это я: "

P.S. Сегодня на Байковом кладбище состоится открытие памятника на могиле Николая Михайловича Амосова.

Сайт Николая Михайловича Амосова   ›››